И так, я, после генерации очередного мира, как обычно залез в раздел легенд и принялся постигать историю. Наткнувшись в раздел исторических личностей на человека-протея Nikot Alilsden , мне стало интересно - семириды редко совершают что-то особенное для того, что бы попасть в историю. В общем... протей был королем человеческой цивилизации "The Blood of Ages" ! Опишу подробнее, как это случилось: в возрасте трех лет его похитил какой-то гоблин (не понятно только как), некоторое время он был узником в гоблинской крепости, а в возрасте 14 лет отправился путешествовать, убил гигантского орла! и в конце концов поселился в человеческом городе Markedacts, где стал ветеринаром. В 19 лет его назначили генералом. Он был им шесть лет, один раз вел людей на войну с дворфами, где ему выбили глаз. После всего этого он жил спокойно еще несколько лет, пока не вступил в какую-то группу и позже не стал лордом родного города. Пробыв им 17 лет, в конце концов сделался королем.
Вот так вот даже протеи могут достичь успеха

И поныне в отбитой когда-то у некроманта крепости ходит легенда о тайном зале, расположенном где-то между кладбищем и шахтами. Поговаривают, что зал этот намного больше парадного холла крепости, а украшают его только надгробия и саркофаги; ещё говорят, будто бы это -- самое старое кладбище крепости, на котором первые дварфы, пришедшие в эти места, были похоронены, а затем пробуждены от вечного сна некромантом -- тем более что смотрители зала мёртвых после освобождения крепости жалуются на мычание, звучащее откуда-то снизу, причем даже из-под свежевыдолбленых пустых саркофагов.
Большинство живущих в нашей крепости считают, что это легенда. Гробовщики думают чуть иначе, потому что бывают на кладбище ночами. Но только я знаю страшную правду.
Там действительно есть кладбище, и сын ночи, древний вампир, в полной темноте бродит по нему, отбиваясь от бесконечных орд зомби и вырезая, вырезая, вырезая надгробия... За долгие столетия он достиг немыслимого мастерства и теперь выбивает буквы в камне быстрее, чем иные пишут на бумаге, но во время последней атаки некроманта в крепости погибли многие тысячи дварфов, и бессмертный гравёр ещё нескоро закончит свою работу. Самое же страшное состоит в том, что надгробий осталось явно меньше, чем неупокоенных душ, а ведь в легендах недаром говориться, что, если хоть на секунду прервать вырезание надгробий, взбешённые призраки выйдут из своих бывших тел и разорвут на части того, кто своей ленью лишил их долгожданного вечного покоя -- и никакие стены, никакие черные заклинания не помешают им обречь того на вечную агонию, и неважно, обычный это дварф или древний вампир, видевший рождение мира.

Навеяно разными штуками. В том числе и историями про бородатых детей. Обычная дварфийка-лесник в обычной дварфийской ярости. Отряд голодранцев собран и послан остановить грядущее кровопролитие.

Гоблин мешком рухнул на землю, сбитый с ног молодецким ударом кромкой щита щита в ухо, и его грудь тут же придавила нога в тяжёлом железном сапоге. Тварь оказалось удивительно выносливой, и не только не потеряла сознание от удара, но почти сразу оскалила кривые, острые зубы и вцепилась в толстую подошву. Победитель, однако, не собирался долго церемониться, и в следующую секунду в голову гоблина со смачным хрустом вонзился острый бронзовый топор, положив конец поединку.
- Это последний, - сообщил обладатель сапога, крепкий широкоплечий мужчина, брезгливо отирая лезвие топора об одежду только что убитого врага. На голове у него красовался железный шлем с рогами из кабаньих бивней.
Те, к кому он обращался - двое молодых парней - стояли в сторонке, пугливо озираясь по сторонам. Посмотреть было на что: встающее на востоке солнце осветило страшную картину недавнего боя. Вся небольшая поляна была усеяна брошенным оружием, поломанными доспехами и отрубленными конечностями. Трупы людей и гоблинов лежали вповалку и кровь, струившаяся из их тел, перемешивалась - смерть уравняла всех. Сами парни тоже выглядили неважно: один баюкал левую руку, по которой пришёлся удар молота, вдребезги разбивший щит; у другого поперёк лица была страшная рваная рана, обильно сочащаяся кровью - гоблинская боевая плеть навеки оставила его уродом.

Высадился я в степи, дерева мало, рядом поселение гоблинов.
Мне крайне не везло с этой крепостью – на караваны то и дело нападали гоблины, и я не мог купить наковальню. Черт меня дернул взять вместо неё больше собак. Я отгородил небольшой участок рвом с водой, нынче стена – не самая надежная защита, любой желающий может перелезть. Да и ещё в течение года в округе крепости не проходило ни одного живого зверька. Дварфы пока что терпели однообразный рацион в виде толстошлемника и пол вместо кроватей, но я зал, скоро будет тантрум. Уже наступила осень - зима не за горами. Скоро я лишусь последней защиты и столь не многочисленного дерева. Я решил, начать тренировать рубак с топорами, только вот наковальни нет, а тратить огромное количество дерева на болты для новичков-арбалетчиков я не хотел.

— Копай быстрее! — крикнул я сам себе.
— Ещё быстрее! — крикнул я через пару метров, — Он не должен погибнуть не в коем случае.
Страх и ещё раз страх гнал меня, легендарного шахтёра, на спасении моего товарища, моего друга который дня два назад пошёл разведывать пещеры, но почти сразу после его отправки в пещеры появились чудовища,способные одним движением разорвать пополам даже бронированного дварфа и поэтому был завален единственный проход.